СМИ о нас

20.07.2018

Классика – это искусство стиля и нюансов

Как известно, этот год посвящен русскому балету и 200-летию со дня рождения великого хореографа Мариуса Петипа. Вячеслав Окунев оформил более трехсот спектаклей. «Вечёрка» поговорила с народным художником России о стилях балетной сценографии.

— Вячеслав Александрович, сколько на вашем счету «Лебединых озер»?
— Думаю, около пятнадцати. Я делал «Лебединое» в Токио, в Будапеште, в Вильнюсе, в Киеве, в Минске, в Кишиневе... В петербургских театрах сделал несколько редакций. Шедевры Петипа всегда остаются неким мастер-классом — как станок, которым ежедневно занимаются танцовщики, чтобы оставаться в хорошей форме, как отточенная техника, как уважительное отношение к культуре костюма, декорации, света.

— Как вы относитесь к реконструкциям классики и «вариациям на тему»?
— Мне приходилось делать немало таких реконструкций. Бесчисленные авторские трактовки классики дают возможность понять художника, создававшего декорации, его стиль, манеру, способ взаимодействия с музыкой, с балетмейстером... И приходится учитывать параметры сцены, которые диктуют и другие краски, и иную манеру оформления в целом.

— В сценографии многое зависит от площадки? Ведь балет в зале с лепниной и позолотой смотрится совсем иначе, чем в доме культуры или в концертном зале...
— То, что мы сейчас воспринимаем как классику, когда-то было новацией. Сто лет назад и работы Александра Бенуа были вызовом для императорской сцены. Или, скажем, сценический свет. Во времена возникновения романтического балета в XIX веке в театрах было свечное освещение. Белые туники в «Жизели» и «Сильфиде» появились потому, что темные костюмы плохо освещались люстрой, которая висела в центре зала, и канделябрами, вертикально расположенными в кулисах. С приходом электрического освещения декорация стала более «отделочной», изменилось отношение к выделению фигуры артиста на этом фоне. Но я все же считаю, что в оформлении нужно придерживаться того визуального впечатления, которое было, когда спектакль изначально создавался. В романтическом балете — это акварельные, мягкие цветовые ходы и корректный свет: они позволяют сцене «дышать». Не должно быть в классическом балете, где все определяется танцем и пластикой, светового дизайна, точечного или контрового света, как в балете современном. Классика — это искусство стиля и нюансов.

— А балетный костюм эволюционирует?
— Костюм, который был на Марии Тальони, прародительнице романтического балета, изначально был почти таким же тяжелым, как и повседневная одежда той поры. В начале ХХ века возник облегченный вариант «шопенок» (романтические пачки: длинные юбки из фатина. — Прим. авт.), позволивших «дорисовывать» движения, которые стали более отточенными, четкими. Один из самых знаменитых балетных скандалов был связан с историческим костюмом. Вацлав Нижинский был уволен из Императорских театров за то, что самовольно надел костюм, созданный по эскизу Бенуа, и появился в партии Альберта в обтягивающем трико, сняв традиционные широкие шаровары. Но раньше в «Жизели» не было мужского танца: танцовщик просто ходил по сцене и держал партнершу, в арсенале были только поддержки и миманс, а мужские вариации возникли позже. То есть костюм меняется постепенно, в угоду свободе движений исполнителей, с учетом усложнения танцевальной лексики и новых физических возможностей артистов.

— В чем высокое ремесло театрального художника?
— Помню, когда я впервые увидел костюмы Кшесинской и Павловой в мастерских Кировского театра, то часами рассматривал, как заделаны швы, как обработана подкладка... Можно подражать замечательным костюмам Татьяны Бруни или Симона Вирсаладзе или не соглашаться с их взглядом и искать свой. Но важно досконально знать весь процесс вплоть до мелочей. Я всегда прихожу на первую примерку, хотя теперь это необязательно: технологии позволяют работать удаленно. Да, возникла масса различных коммуникативных возможностей, но неизменной остается традиция профессии — каждый костюм тщательно проговаривается, обсуждаются ткани, особенности кроя, детали отделки.

— А где этому учат?
— К сожалению, в вузах учат шить современную одежду, но к театральному костюму это не имеет никакого отношения. Творческие вузы в лучшем случае готовят технологов. А нужны закройщики! Искусство исторического, индивидуального кроя уходит вместе со старыми мастерами. В крупных музыкальных театрах — в Большом, Мариинском, Михайловском — в пошивочных цехах сейчас работают люди в основном пенсионного возраста. Тех, кто умеет грамотно работать с трикотажем, с ручной вышивкой, остались считаные единицы. Поэтому я мечтаю набрать курс художников по костюмам.

— А вы сами можете создать балетный костюм «от и до»?
— Могу! Нас очень хорошо учили. Были прекрасные педагоги, на практике в театральных мастерских мы многое узнавали, слушали советы, были благодарны за любые подсказки. Поэтому я могу не только придумать и нарисовать, но и скроить и сшить. Даже если я окажусь на необитаемом острове и мне вдруг надо будет сделать костюмы для балетного спектакля, то дайте ткани, нитки, иголки — и, думаю, я отлично справлюсь.

Мария Кингисепп, Вечерний Петербург