На репетиционной площадке «Евгения Онегина»:
Ирина Шишкова — Ольга
«Евгений Онегин» Чайковского в отечественном культурном контексте занимает совершенно особое место: хрестоматийная известность не заслоняет многозначности смыслов и неисчерпаемых возможностей для прочтения. Эту историю «каждый примеряет на себя»: отношение к персонажам, их выбору и судьбам меняется в зависимости от возраста, эмоционального опыта, внутренней зрелости. Нам показалось интересным пообщаться с участниками новой постановки «Онегина» и постараться понять, как воспринимают артисты и члены постановочной команды режиссерскую концепцию Василия Бархатова, тем более что в его спектакле не только исполнители главных партий, но и артисты хора и миманса имеют скрупулезно прописанные индивидуальные роли. За несколько недель репетиций участникам постановки предстоит соотнести собственное отношение к опере, обогащенное опытом участия в предыдущих сценических версиях, с тем подходом, который предлагается сегодня. Василий Бархатов прочитывает «Онегина» как тонкую психологическую драму, помня о том, что Чайковский был современником Чехова. Режиссерская расшифровка закодированных в опере смыслов не нуждается в точном временном или бытовом контексте; с точки зрения постановщика, правильно найденная мера условности позволит более глубоко проявить и природу чувств, и болевые точки социума. С палитрой мнений участников будущего спектакля и с тем, как они уточняются под влиянием режиссерской концепции в процессе ежедневной работы, мы будем знакомить всех, кому интересна предстоящая премьера.
Партию Ольги репетирует Ирина Шишкова:
— В этой постановке Ольга совсем другая, чем в версии Андрия Жолдака. Она, скорее, одна из чеховских «Трех сестер». Моя героиня живет вместе с сестрой Таней, которая все время читает, грустит и мечтает, c няней и матерью, обитающей в мире своих воспоминаний. Все четыре женщины по-своему несчастны и вынуждены терпеть друг друга, живя в одном деревенском доме. В какой-то момент приходит толпа пьяных крестьян и едва его не разносит. Ольге страшно, она рыдает, разбивает подвернувшиеся под руки чашки, ее единственное желание — прыгнуть на свой велосипед и укатить как можно дальше из этого сумасшедшего дома. Моя героиня ждет от Ленского решительных действий — объятий, предложения, побега — а он все стихи ей читает, к тому же весьма сомнительного художественного достоинства.
