СМИ о нас

26.10.2017

Михаил Мессерер: «Во все времена люди нуждаются в доброй сказке»

После спектакля «Культура» расспросила главного балетмейстера Михайловского театра Михаила Мессерера, представителя славной династии Мессереров-Плисецких, о том, почему выбрана именно первая московская «Золушка» и как советское наследие помогло балетной труппе.

культура: Почему вспомнили о «Золушке» Ростислава Захарова и решили восстановить спектакль?
Мессерер: Хотелось отметить две важные даты: юбилеи Сергея Прокофьева и Ростислава Захарова. К 125-летию со дня рождения композитора мы опоздали, поздно получили финансирование. Зато успели выпустить премьеру к 110-летию хореографа.
Идея принадлежит Владимиру Кехману. Он счел, что этот балет Прокофьева должен быть в репертуаре нашего театра. На мой взгляд, хореография Захарова разнообразна и полна достоинств. Танцы поставлены столь музыкально, что кажется: ничего лучше на эту музыку и сочинить-то невозможно. Так случается с фрагментами Бурнонвиля, Петипа, Горского, когда движения слиты с музыкой раз и навсегда. «Золушка» встречена тепло, но моей заслуги в этом мало, лавры — Ростиславу Владимировичу. Он сделал спектакль, который смотрится современно спустя семь десятилетий.

культура: Мы привыкли к критике хореодрамы — как жанра устаревшего и несовершенного, где много пантомимы и маловато танцев.
Мессерер: Принято считать, что только с конца 1950-х — начала 1960-х действие в балетах «происходит» в танце. Но у Захарова танцуют практически все. Не только сестры, но даже Мачеха исполняет свою партию на пальцах. «Золушка» — один из балетов наследия, которое нельзя терять. Если спектакли не идут и забыты, то образуются провалы в истории, рвется связь времен, а важна — преемственность. Сам Захаров называл себя последователем Александра Горского. Прошлое нужно знать для того, чтобы успешно двигаться вперед. Новое поколение приняло на веру, что балетные спектакли 30–50-х годов XX века — это драма, «страдающая» от недостатка танцев. Аргумент несправедливый. «Пламя Парижа», «Лауренсия», «Золушка» могут нравиться или нет, но их никак нельзя назвать нетанцевальными. Правда, если балет того периода показывать в ненадлежащем виде, не лелея, то от него остаются рожки да ножки. Артисты и репетиторы в течение многих лет добавляли в хореографическую партитуру что попало, и порой получалась полнейшая отсебятина.

культура: Вы имеете в виду «Золушку»?
Мессерер: «Золушка» покинула сцену давно. Скорее, «Бахчисарайский фонтан», который остался в активном репертуаре Мариинки и сегодня. Нынешнее и прежнее руководство театра не виновато в недоделках, поскольку приняло спектакль уже не в должном виде. Хотя, мне кажется, любому профессионалу невооруженным глазом видно, как и что нужно чистить, реставрировать.
Я живой свидетель ситуации, когда в конце 60-х — начале 70-х Большой увлекся новыми постановками, а «Ромео и Джульеттой» Лавровского или «Бахчисарайским фонтаном» Захарова попросту не занимался годами. Мы танцевали оба балета на сцене Дворца съездов без серьезных репетиций, хорошо, если в начале сезона назначался прогон, а то и без него обходились. Вводились новые артисты, другие им подсказывали: сейчас беги направо, потом налево...

культура: «Золушка» знает много трактовок, и современные хореографы все чаще уходят от сказки, слыша в музыке вселенскую катастрофу и агрессию военных тем.
Мессерер: Захаров поставил балет в победном 1945 году. Тогда, как, впрочем, во все времена, люди нуждались в доброй сказке. Я преклоняюсь перед гениальной музыкой Прокофьева. Он создал мир такой огромный и философский, что там можно найти все, что угодно, особенно если задаться целью. Как и в «Лебедином озере» несложно обнаружить массу связей с личной жизнью композитора. Копнуть можно очень глубоко. Но передо мной стояла иная задача: вернуть из небытия конкретный спектакль, подходящий не только взрослым, но и детям.

культура: Вы видели захаровскую «Золушку» в Большом?
Мессерер: Да, с Мариной Кондратьевой и Владимиром Никоновым. Хорошо запомнил дух того спектакля.

культура: Считаете Захарова своим учителем?
Мессерер: Ростислав Владимирович почти четыре десятилетия возглавлял кафедру хореографии в ГИТИСе и преподавал будущим балетмейстерам. Непосредственно у него я не учился, так как был студентом педагогического отделения. Самое ценное в том, что мастер создал великолепный коллектив педагогов, и они преподавали нам классическое наследие, историю и теорию театра, балета, музыки. Учили блестяще, за что я благодарен руководителю кафедры. С улыбкой вспоминаю: в доме артистов Большого на Тверской Захаров жил этажом ниже нас, а я частенько, принимая душ или ванну, заливал его квартиру... Тогда к нам поднимался Ростислав Владимирович, одетый в шикарный восточный халат...

культура: Какими источниками пользовались, восстанавливая «Золушку»? Многое пришлось досочинять?
Мессерер: В балете — оригинальный хореографический текст, моих добавлений процентов пятнадцать. Надо было заполнить лакуны. Великолепное подспорье — фильм-балет «Хрустальный башмачок», сделанный Захаровым с Александром Роу в 1960 году. Сохранились замечательные записи программ «Новости дня» с такими сюжетами: иностранные делегации посетили спектакль «Золушка» в Большом театре, танцевала Галина Уланова. И далее показывают, что происходило на сцене. Часто начало и конец вариации зафиксированы, а что было в середине — приходится додумывать. По памяти я поставил танец Кузнечика, который в 18–19 лет репетировал, правда, так и не вышел с ним на сцену. Есть фото из спектакля, по изображениям поддержек и позам часто понятно, какие движения предшествовали вспышкам фотокамер. Если вышло чуть-чуть иначе, то это непринципиально, думаю, Захаров особо не оспаривал бы, поскольку я пытался не противоречить его стилистике. Ну, такая вот работа.

культура: Видите себя реставратором?
Мессерер: Педагогом прежде всего. У нас в афише, как и во многих театрах, масса интересных одноактных балетов, но обычно в них принимают участие 10 или 20 человек. Мне же, как главному балетмейстеру, необходимо, чтобы все артисты, а у нас их почти 140, развивались и росли. В противном случае начнется регресс: ничто не стоит на месте. В «Золушке» занята вся труппа, кому-то даже приходится выходить в нескольких партиях. Такие же массовые спектакли, где задействованы все до одного артиста, — «Лебединое озеро», «Пламя Парижа», «Лауренсия», «Корсар». Это балеты, где есть классические и характерные танцы, игровые эпизоды и материал для актерского перевоплощения. Со своей колокольни педагога я хорошо почувствовал, как, пройдя через «Золушку», наши артисты выросли в профессиональном плане, стали еще лучше. В партии Феи — блистательна Екатерина Борченко, главная наша прима и идеальная академическая балерина. В титульной роли у нас две исполнительницы: Анастасия Соболева, танцовщица уникальнейшего лирического дара, которая поразила меня еще во время своего ученичества в московской школе, и Анжелина Воронцова — красавица, балерина восхитительного обаяния и музыкальности. Виктор Лебедев — Принц — сейчас, на мой взгляд, стал одним из лучших в мире исполнителей чистой классики, таких можно пересчитать по пальцам. У него прекрасная школа, он мгновенно все понимает, схватывает на лету и никогда не стесняется признать, что у него, как у любого артиста, остается то, что надо улучшать. Наш Принц, Иван Зайцев, один из самых галантных и мужественных премьеров, каких я встречал на своем веку. Так что с ведущими исполнителями мне повезло. Впрочем, все наши артисты заинтересованы и довольны.

культура: Зрители, судя по всему, тоже. Билетов на «Золушку» не достать. Вы представили две пары главных героев. Других готовите?
Мессерер: Надеюсь, Иван Васильев станцует Принца в ближайшее время. Сабина Яппарова готовит Золушку. У нас много талантливых исполнителей. Например, Светлана Бедненко, танцующая главные партии в «Лебедином озере» и «Корсаре». В «Золушке» она исполняет восточный танец, а также Фею вторым составом. В нашем театре интереснейшие характерные танцовщики: среди них Владимир Цал, Михаил Венщиков, Андрей Брегвадзе, Александр Омар.

культура: Судя по фамилиям в программках, в коллективе немало иностранцев.
Мессерер: Удалось, по-моему, собрать крепкую интернациональную труппу. Замечания в зале делаю на двух, а то и трех языках. У нас работают представители Словакии и Словении, Норвегии и Швеции, Германии и Италии, Канады, Швейцарии, Японии. Сложилась прекрасная пара: американец Джулиан Маккей, выпускник московской школы, и шведская балерина Элла Перссон из Вагановской академии. Они тоже скоро станцуют Принца и Золушку.

культура: Вы по-прежнему ведете ежедневный класс для артистов?
Мессерер: Да, и считаю, что утренний урок важен чрезвычайно, он не только готовит тело к работе и позволяет избегать травм, но и привести труппу к общему знаменателю. Одно из самых главных выразительных средств в классическом танце — руки. Далеко не все педагоги обращают на это внимание, в результате артисты приходят из школы с непоставленными руками, приходится этим заниматься в классе. Мне нравится, что балерины и танцовщики в Михайловском стали элегантны, следят за стопами, руками, поворотами головы, движением глаз, никто больше не заигрывает с публикой.

культура: Ваша мама Суламифь Мессерер и дядя Асаф Мессерер — легендарные балетные педагоги. Вы чувствуете себя продолжателем семейной традиции?
Мессерер: Ничто не рождается ниоткуда и не уходит в никуда. Я много взял у своих педагогов, например — следую методике логического построения урока Асафа Мессерера. У мамы, как и у Асафа Михайловича, все упражнения были необыкновенно красивы, на ее классах я учился строить женские пальцевые комбинации. Все годы в Михайловском веду смешанный урок, и женщинам стараюсь давать движения на пальцах.

культура: Способны повысить голос или всегда так спокойны и невозмутимы?
Мессерер: Если много народу, то говорю громче, чтобы все слышали. Но не кричу, конечно. Педагогу необходимо терпение, он не имеет права повышать голос, раздражаться из-за того, что ученик ошибся, — это было бы неразумно и непрофессионально: как доктору — возмущаться на пациента за то, что тот болен. Кричать на людей, а уж тем более на детей, категорически нельзя. Да и бесперспективно. Мало чего добьешься палками. Я верю, что добро побеждает зло. Самое главное на уроке и репетиции — создать атмосферу. Легкую, открытую, свободную. Чтобы артист не был зажат, не напрягался в ожидании, что сейчас на него прикрикнут, обидят. Кроме того, учитель просто обязан своим примером воспитывать в ученике культуру поведения и общения.

культура: Вы — педагог мировой известности. Много лет Вас приглашают лучшие театры мира: Лондон, Берлин, Парижская опера, Королевские балеты Швеции и Дании, Токио-балет, «Ла Скала», ведущие труппы Америки. Сейчас обязанности руководителя позволяют выезжать?
Мессерер: Теперь это случается нечасто, раза два-три за сезон. Тем не менее в последние годы удавалось вырываться на мастер-классы в Американском балетном театре, в национальных балетах Венгрии, Финляндии, Англии, Дании, Австрии.

культура: Вы вернули к жизни разные спектакли советского периода. Что будете делать дальше?
Мессерер: Искать финансирование. А поставить можно многое. Например, балеты Шостаковича, ведь «Светлый ручей» Федор Лопухов создал в 1935 году именно в нашем театре. Есть задумки к юбилею Мариуса Петипа, но субсидирования пока нет. Финансами наш театр не балуют, особенно по сравнению с теми суммами, которые получают Большой и Мариинский. Михайловский, правда, упоминают с ними через запятую, что лестно, однако возможности несопоставимы

культура: Неужели 200-летие Петипа пропустите?
Мессерер: Ищем возможности не пропустить, но пока не нашли. Мы же театр городского подчинения и надеемся, что Санкт-Петербург нам поможет, как это случилось с «Золушкой».


Елена Федоренко, «Культура»