«Время и воздух рвутся на части»

24 ноября 2016

Рецензии

«Время и воздух рвутся на части»

Сочинение чешского композитора Леоша Яначека «Катя Кабанова» по пьесе Александра Островского весьма популярно на Западе, но в России звучит редко. Михайловский театр попробовал ликвидировать этот пробел в 2010 году, когда музыкальным руководителем коллектива еще был уроженец Чехословакии Петер Феранец. Но спектакль в репертуаре надолго не задержался. Теперь Михайловский вернулся к отправленному в запасники полотну, сменив его название на «Грозу». Переименование пошло на пользу: опера — не о частных переживаниях главного персонажа, а о том, что время и воздух рвутся на части.

Место за дирижерским пультом вновь занял Феранец, который продолжает сотрудничество с театром в качестве приглашенного дирижера. Премьера прошла с аншлагом: похоже, за прошедшее время к терпкой, экспрессивной, лишенной сладости музыке Яначека привыкли не только музыканты театра, но и публика.

Сценическое решение «Грозы» впору назвать «метеорологическим абсурдизмом». Постановщик и сценограф увлеклись осадками, снегом, который сыпется почти непрерывно... Еще они, видимо, слышали что-то про «луч света в темном царстве» — отсюда неоновый шест, который протаскивают через сцену под звуки увертюры. Однако наивность некоторых режиссерских решений не помешала исполнителям создать наэлектризованную атмосферу действа. Эмоциональное напряжение, транслируемое в зал со сцены, было вещественным и плотным.

В общее «грозовое» пространство спектакля тактично вплетены индивидуальные, глубоко личные истории. Любят друг друга и хотят для себя лучшей жизни Варвара (Софья Файнберг) и Кудряш (Борис Степанов), пытаются не потерять достоинство под гнетом семейной тирании Борис (Дмитрий Головнин) и Тихон (Евгений Наговицын), не таят взаимного влечения вполне эротического свойства деспоты Кабаниха (Наталья Бирюкова) и Дикой (Юрий Мончак).

Энергетическим центром этого слаженного ансамбля стала Татьяна Рягузова, воплотившая главную героиню Катю Кабанову. Певица смогла создать глубоко прочувствованный образ, хотя режиссура не предоставила ей внятных психологических подпорок.

Впрочем, когда работа постановщиков превращается в выпиливание рамки для музыкального холста, оркестр, солисты и публика получают то, чего лишены герои оперы, то есть свободу. В данном случае — свободу интерпретации. И каждый может сам для себя определить, что стало пусковым механизмом показанной Островским и Яначеком жизненной катастрофы.

Варвара Свинцова, «Известия»