«Волшебная флейта» балансирует между эпохами

4 апреля 2016

 «Волшебная флейта» балансирует между эпохами
Рецензии

«Волшебная флейта» балансирует между эпохами

В Михайловском театре состоялась первая премьера сезона — опера «Волшебная флейта» в постановке, декорациях и костюмах Пета Хальмена. За пультом был дирижер Мариинского театра Гавриэль Гейне.

Спектакль стал совместным проектом Михайловского театра и Лозаннской оперы. Режиссер умер четыре года назад, и петербургской постановкой занимался Эрик Вижье, директор Лозаннской оперы. Появись такой спектакль на пару лет раньше, он, возможно, показался бы не слишком актуальным. А сегодня строгая, чистая, черно-белая эстетика, в какой решена постановка, стилизующая театр моцартовской поры, оказалась бальзамом на душу, терзаемую ежедневными сводками с полей битв или терактов.

Глядя на простое, очевидное решение самой загадочной оперы Моцарта, на то, как мудрец-волшебник Зарастро наставляет на путь истинный заблудшую дочь Царицы ночи, как мановением руки избавляет свой народ от власти тьмы, думалось, что не хватает сегодня такого вот расчудесного философа, способного все поставить на свои места.

В этой версии «Волшебной флейты» содержится послание, поводом для которого стало реальное событие — пожар в Библиотеке Анны-Амалии в Веймаре. Из вступительной статьи режиссера Пета Хальмена к премьерному буклету мы узнали, что во время этого пожара пострадало не только здание — зал в стиле рококо, но и сгорело множество книг, среди которых первое издание оперы «Волшебная флейта». Памятник этому зданию есть в спектакле — когда героев Тамино и Памину испытывают огнем и водой, зрители видят сначала горящий, затем потухающий домик. А о библиотечных архивах напоминают полки книг во дворце Зарастро.

Как известно, в этой опере Моцарт пародирует масонский ритуал посвящения, вспоминая египетских богов Изиду и Озириса. По одной из версий, такое разоблачение в свое время вызвало большое недовольство в масонских кругах.

В Мариинском театре опера поставлена в легкой, как бы импровизационной манере, с элементами интерактива, во время которого зрители сидят на сцене и смотрят актерам в глаза. «Волшебная флейта» в Михайловском театре не только очень напоминает игры моцартовской эпохи, но и словно возвращает старинному интерьеру этого театра истинные черты, и посеребренные ложи начинают блестеть совершенно иным блеском.

Впрочем, постановка не воссоздает дотошно ритуалы моцартовой поры. Режиссер очень легко (но не небрежно), аккуратно (но не педантично) балансирует между эпохами и стилями. Что и должно происходить в таком жанре, как зингшпиль («пьеса с пением»), смело допускающем смешение и проникновение высокого и низкого, сложного и простого, великого и смешного.

Этот спектакль можно рекомендовать для семейного просмотра. Постановочная команда играет в классику без назиданий, всего лишь старательно стремясь прочитать либретто так, чтобы явить зрителю XXI века замысел Шиканедера и Моцарта. Царица ночи здесь выезжает в египетской гробнице в сопровождении двух обнаженных черных псов-юношей из миманса, напоминая о египетской Книге мертвых. Черные мысли мавра Моностатоса выдает его черный костюм. Хотя, как существо суетливое и подневольное, он на протяжении оперы несколько раз переворачивает свой пиджак с лицевой стороны на изнаночную — с черной на белую, когда воля Зарастро принуждает его встать на путь истинный. Выход Зарастро сопровождают златоголовые львы, несколько напоминающие шоколадные фигурки известной швейцарской фабрики.

Связь с реальностью здесь обеспечивает птицелов Папагено, несмотря на то что нелепым видом он напоминает не то снеговика, не то пингвина-летчика. Он словно призван природным комическим даром дополнять слишком умных мудрецов и принцев, забывающихся в эмпиреях. И работу баритона Александра Шахова, исполнявшего партию Папагено, иначе как на отлично оценить нельзя. Артисту удалось по-настоящему веселить публику разными голосовыми ужимками и неуклюжей клоунской пластикой. Хорош он был и в пении, где словно надевал строгий фрак.

С речью всех солистов вообще очень славно поработали, и каждый из персонажей прекрасно справился со сложными немузыкальными сценами, в них диалоги звучали на русском языке. А вот пели артисты по-немецки. Стиль Моцарта для многих российских певцов остается крепким орешком. Чтобы петь Моцарта, требуется и ум, и грация, и сила, и легкость, и прозрачность. Немецкий язык большинства исполнителей вызывал, как говорится, вопросы.

Но, несмотря на трудности, в «Волшебной флейте» Михайловского театра все же Моцарт слышался отчетливо. На партию принца Тамино пригласили итальянского тенора Паоло Фанале. Певец лихо, без труда справился с не самой простой партией, хотя душу не всколыхнул. Мастерица своего дела колоратурное сопрано Светлана Москаленко на втором спектакле исполнила роль Царицы ночи не без легких интонационных потерь. Нежно и с большим чувством спела свою Памину сопрано Светлана Мончак. Феерически выступила в партии Папагены сопрано Екатерина Фенина. Вальяжным, видавшим виды Зарастро предстал пред петербургской публикой московский бас Алексей Тихомиров, очень достойно справившийся с немецким языком.

Дирижер Гавриэль Гейне напрасно решил, что оркестр в этой опере не должен выходить за рамки скромного аккомпанемента. От этого опера порой напоминала диетическое блюдо, потерявшее часть своих ароматов и красок.

Владимир Дудин, Санкт-Петербургские ведомости