Обыкновенная трагедия

21 июля 2014

Рецензии

Обыкновенная трагедия

Новая постановка «Евгения Онегина» в Михайловском в буквальном смысле наступила «на пятки» спектаклю Андрея Жолдака, поставленному на этой же сцене в прошлом году. Его «Онегин», отмеченный золотыми масками, уехал теперь в Европу, а на Михайловской сцене появилась продукция худрука оперы Василия Бархатова. Художник-постановщик — Зиновий Марголин. Дирижер — Василий Петренко.

Строго говоря, премьерой для самого Бархатова этот «Онегин» не является: в 2012 году он представил его в Литовском Национальном театре оперы и балета. Но острая коллизия неприятия михайловской публикой радикального жолдаковского спектакля потребовала от Бархатова как худрука оперы компромиссного решения. В итоге его собственный «Онегин» прибыл из Вильнюса в Петербург. В театре, однако, обещали сохранить все постановки «Онегина» (их четыре), имеющиеся сейчас в репертуаре, следуя принципу: «Онегиных» много не бывает.

Между тем, «Онегин» Бархатова предстал в неожиданной для режиссера, известного своим бурным эклектизмом и страстью к трансформации смыслов, уравновешенной и логически ясной трактовке. Способствовал этому и гармоничный образ спектакля, созданный художником Марголиным: уютно освещенная терраса дома Лариных, река, извивающаяся в просторах серебристой лентой, напоминающей контур «инь-янь», сияющая луна, снег, дождь. Это образы-универсалии, сразу переводящие действие спектакля во вне-временной формат. Именно поэтому в «Онегине» бесконфликтно соседствовали и крестьянки-«русалки», играющие на реке длинными волосами под песню «Девицы, красавицы...», и звериные маски ряженой деревенской толпы, и Ольга на велосипеде, и зимние снежки, коньки, санки, и массовые драки на кулаках. По сути, сам образ спектакля иллюстрировал круговорот человеческой жизни, времен года, нахлынувших чувств.

Атмосфера, интонация «Онегина» отсылают к чеховской пронзительной тоске по неудавшейся жизни

И в этом смысле конкретное время в спектакле не имело принципиального значения, зато атмосфера его, интонация отсылали к знакомому культурному «мотиву» — чеховской пронзительной тоске по неудавшейся жизни. В спектакле все несчастны по-своему. Татьяна (Асмик Григорян) — интровертная, погруженная в книги, отрешенно принимающая и проповедь Онегина, и куплеты трансвестита Трике (Рафаилас Карпис), обряжающего ее во фрика. Татьяна раскрывается наедине, когда пишет письмо, но даже здесь, будто боится себя, подкладывая под исписанный листок любовные романы. Тоскует в доме и ностальгирующая по прошлому мать Ларина (Анастасия Виноградова-Заболотская), и Ольга (Ирина Шишкова), девица с резкими манерами, в капроновом платье и ботинках, раздражающаяся от стихов, которые по бумажке читает ей Ленский (Дмитрий Корчак). В мире Лариных давно все установлено, неизменно, известно наперед. И появившийся здесь Онегин (Владислав Сулимский) совершенно случайно сбивает эту инерцию, причем, не тем, что отверг Татьянину любовь (уклад ларинской «тоски» от этого не изменился), а собственной привычкой, заставившей его автоматически приударить за Ольгой, увлекая ее на санках с горы. Правда, даже вспыхнувшая ссора его с Ленским не должна была стать фатальной: ее все вместе обсудили за чаем на террасе. Но Ленский с Онегиным попали в переплет — драку на кулаках, спровоцированную Зарецким с мужиками, где поэт и был убит. Его прощальное «Куда, куда вы удалились...» прозвучало как реквием несостоявшейся любви и как эпитафия тоскливой, тотально не удающейся жизни.

А вторая часть «Онегина» началась у Бархатова словно с нуля: появился отсчет реального времени, вокзал, движение поездов по расписанию. Действие переместилось в зал ожидания, где в вип-зоне фуршетом провожали Гремина и Татьяну. Из прибывшего поезда появился Онегин. Но неожиданно центром внимания оказались не неудачливые любовники, а Гремин в блестящем исполнении элегантного красавца эстонского баса Айна Ангера. Его Гремин, высокопоставленный чиновник, который отлично все понимал про Татьяну и Онегина, беря соперника за грудки под арию «Любви все возрасты покорны». Но он также отлично осозновал свою силу, спокойно ожидая на перроне, пока мятущиеся с огромными чемоданами Татьяна и Онегин истерически выяснят свои не состоявшиеся отношения. В реальном времени Гремин побеждал Онегина.

И надо заметить, что эту нетривиальную и современную историю Бархатову удалось скроить без швов, не вступив в конфликт с музыкальной драматургией Чайковского. А деликатная дирижерская трактовка Василия Петренко добавила новому «Онегину» простоты и ясности, создавая через прозрачные звучания и напряженный драматизм пронзительную атмосферу обыкновенной трагедии.

Ирина Муравьева, «Российская Газета»