«... Где я швыряю Ленского с крутого бережка...» Новый «Онегин» в Михайловском театре

22 июля 2014

Рецензии

«... Где я швыряю Ленского с крутого бережка...» Новый «Онегин» в Михайловском театре

Весь уик-энд в петербургском Михайловском театре — три вечера подряд — пели премьеру оперы «Евгения Онегина». Новый спектакль поставил главный режиссер театра Василий Бархатов. Театральные режиссеры с завидным постоянством обращаются к этом герою: к новому сезону Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко готовит балет «Татьяна». О том, какой он — Онегин 21 века, рассуждает обозреватель «Вестей ФМ» Григорий Заславский.

То, что вчера еще казалось чуть ли не надругательством и уж точно революционным прочтением классической русской оперы — одной из трех самых главных и русских, наряду с «Борисом Годуновым» и «Пиковой дамой», то же самое сегодня воспринимается уже как нечто само собой разумеющееся. Это когда в Москве в Большом театре Дмитрий Черняков решил, что Ленский случайно сам стреляет в себя из деревенского ружья, кто-то даже возмущался, не в силах простить такой вольности.

На премьере в петербургском Михайловском театре Черняков сидит в партере среди почетных гостей. Жизнь его расписана на несколько лет вперед, из одного знаменитого оперного театра он переезжает в другой, и планы на сотрудничество с Михайловским расписывают через два сезона на третий. По нашей информации.

В Михайловском театре уже был один «Онегин» — спектакль, поставленный Андрием Жолдаком, украинским режиссером, который совсем недавно на фестивале «Золотая маска» получил сразу две «Маски». Что не помешало, приняв в свой штат главным режиссером Василия Бархатова, дать и ему поставить ту же самую оперу Петра Ильича Чайковского. Осталось еще приобрести в свой репертуар балет «Онегин» Джона Кранко, который уже танцуют в Большом, и будет, можно сказать, полный «боекомплект».

Василий Бархатов — из тех, кого принято по-прежнему, может быть, по старой памяти, числить среди радикалов нашего музыкального театра. У него, например, в «Летучей мыши» часть публики спасается с тонущего корабля, по сцене бродят водолазы в соответствующем профессиональном облачении. То есть, фантазия его не знает границ, я бы даже сказал, если продолжить морской ряд сравнений, часто она несется в открытое море без руля и ветрил.

Но перерадикалить Жолдака все-таки очень трудно. И Бархатов фантазию свою все время как будто чуть-чуть сдерживает. Он ни на секунду не забывает, что первые лирические сцены проходят в деревне, где, как писал Пушкин, скучал Евгений. А в деревне все живут друг у друга на глазах. Поэтому на сцене все время — толпа крестьян. Они — то танцуют свой деревенский праздник, то у них — всеобщая помывка в реке, то — зимние каникулы, и они по очереди друг за другом скатываются на салазках со снежной горки.

Крестьяне — народ простой, так что позволяют часто себе много лишнего. Но какой с них спрос? Вот и Ларины — люди привычные. И крестьяне в ответ — так же доверчивы к господам. Выстроившиеся в ряд в исподнем местные деревенские бабы — с места не двигаются, нисколько не стесняются появившегося на высоком берегу реки Онегина.

Река — центр всех первых сцен. Была даже у меня некоторая боязнь, что и Онегин не застрелит Ленского, а он сам — как Катерина в «Грозе» Островского — бросится в омут. Но режиссер решил по-своему: ссора Онегина с Ленским перерастает почти что в потасовку, и Ленский неловко падает навзничь с крутого берега. Падает — и гибнет. Убивать Ленского в последних спектаклях наши режиссеры никак не хотят. Ну, может, и к лучшему: убийств, к великому сожалению, хватает и в жизни.

А премьера Михайловского театра доказывает еще одно вечное, вероятно, правило музыкального театра: если есть замечательный, даже выдающийся Ленский — как здешний Дмитрий Корчак, хорошая Татьяна — в Михайловском ее пела Асмик Григорян, а оркестр под управлением Василия Петренко звучит всем на радость, то к режиссуре спрос уже не тот. Нравится — хорошо, что-то не устраивает — опера прекрасна уже своей музыкальной частью.

Григорий Заславский, Radiovesti.ru