Михаил Татарников о магии Италии, многоликом российском зрителе и значимости Чайковского

26 декабря 2013

Интервью

Михаил Татарников о магии Италии, многоликом российском зрителе и значимости Чайковского

Музыкальный руководитель и главный дирижер Михайловского театра рассказал «Аэрофлот Premium» о магии Италии, многоликом российском зрителе и значимости Чайковского.

Когда вы едете куда-либо по работе, есть разница, куда именно? Или не до пейзажей и достопримечательностей?

Есть страны, с которыми сложились тесные и очень успешные отношения. В Италии, в Австрии мне легко. В Англии, пожалуй, тоже. Сложновато было в Скандинавии. Но, поскольку я еще молодой дирижер, думаю, это можно изменить. Самое мое любимое место работы — это Италия.

Итальянцы чем-то с нами похожи. То ли они южные русские, то ли мы северные итальянцы...

Ну да, да. С другой стороны, похожи-то похожи, но не у всех русских дирижеров там складывается работа именно здесь, а мне легко и приятно работать в Италии. И, кстати, Михайловский театр в Петербурге по духу и по облику очень близок к итальянским театрам: небольшой и очень уютный зал, где буквально с каждым слушателем можно установить контакт. Мне кажется, это самый итальянский театр в России. А в Италии у меня наиболее тесные связи с Театро Реджио в Турине. Там очень сложный оркестр, но мы с ним большие друзья. Этого не объяснить, метафизика какая-то.

Что вы больше цените — музыкальное взаимопонимание или насколько сама страна комфортна? Если предложат ехать в Милан или в Токио — что выберете?

Я в Милане бываю очень часто, Токио тоже очень люблю. Мне особенно сложно было бы выбрать именно между этими двумя городами, потому что в каждом есть своя прелесть. Я, наверное, выбрал бы Токио и Милан из всех прочих городов.

В обыденном сознании есть страны музыкальные, а есть такие, где классической музыки, по мнению обывателя, нет вообще. Например, Скандинавия, та же Япония. Но, судя по всему, они сравнялись с грандами?

Они не просто сравнялись, а давно уже всех обогнали. Один из лучших последних концертов Герберта фон Караяна, был записан как раз в Токио. В Японии публика — это просто номер один для музыкантов.

А бывали места, где вы не ожидали встретить грамотную публику и хорошие залы, но вдруг оказывалось все наоборот?

Когда я только начинал, дирижировал как-то раз в Академгородке в Новосибирске. Публика там приходила на концерт с партитурой, настолько она была подготовлена.

С партитурой?!

Да, сидели с партитурами в руках. Это было самое большое испытание и потрясающая проверка, но это был и самый замечательный, все понимающий и при этом благодарный слушатель. Новосибирскую публику я всегда помню и надеюсь приехать к ней снова.

Среди столичных знатоков бытует мнение, что послушать классику в хорошей акустике можно только в Вене, Милане или Лондоне. Какие залы у нас вы могли бы в этом смысле отметить?

Концертный зал Мариинского театра — уникальный зал, Валерий Абисалович Гергиев превратил его в полноценную студию, идеальную для записи музыки.

А новый Большой театр?

У всех разные мнения, но, пока я сам не попробую, ничего не смогу сказать. Я лишь один раз дирижировал в Большом, на церемонии «Золотой маски», но у меня было слишком мало времени, чтобы его оценить и до конца прочувствовать.

Есть ли что-то, что в России не исполняют, а хотелось бы привезти? Типа «Билли Бадда»?

Ну конечно, есть масса интересного. У Шумана, например, опера «Геновева». Надеюсь, что получится в скором времени ее поставить, наш зритель незаслуженно ее лишен.

А правда ли, что наш, российский зритель склонен к проверенной классике и не одобряет новаторства?

Да, это так.

С чем это связано?

Думаю, это связано с определенным консерватизмом нашего общества. Можно это критиковать, можно хвалить, но это данность. Причем никто не знает, хорошо это или плохо. И я не знаю.

И никто не знает причин?

Причины понятны: мы все-таки очень долго были в изоляции от мировых культурных тенденций.

20 лет открытости — довольно много.

Куда мы двигались эти 20 лет, тоже непонятно — сначала в одну сторону шли, потом в другую. Должно пройти время, чтобы мы вписались в мировой культурный контекст. Разумеется, часть общества, жители больших городов, как правило, — находятся, так скажем, на одной волне с Европой. Но при этом у нас есть и другая, огромная часть горячо любимого и эмоционального нашего народа, который отстал очень сильно. Это реальность, которую нельзя отрицать.

«Горячо любимый» здесь берем в кавычки?

Без всяких кавычек. Понимаете, в Европе, даже если публика не поняла, она все равно будет хлопать. А у нас если не поняли, то могут жестко отреагировать. И слава богу, это настоящая эмоция, без фальши. Вообще я считаю, что не нужно форсировать события. Нельзя заставить любить классику. Если публике что-то не созвучно, она может встать и уйти, это ее полное право. И никогда не надо этого стесняться.

Вам самому когда интереснее и комфортнее дирижировать — когда исполняется Чайковский или, к примеру, Шнитке?

Чайковский.

Почему? Он же достаточно прост для восприятия?

Да здесь дело не в комфорте. Дело в том, что Шнитке, безусловно, великий композитор. Мы его любим, мы его изучали и хорошо знаем, но Чайковский — это Чайковский. Может быть, в той же Японии так хорошо не знали бы русскую культуру, если бы не было Чайковского. Все симфонические оркестры играют Чайковского. И для русской музыки значимость Чайковского несравнимо выше. Знаете, я вообще не сторонник сравнений. Для меня невозможно, например, поставить на разные чаши весов Прокофьева и Шостаковича. Первый — самый театральный композитор. Все, что он делал, — это театрально. Я, как человек, который вырос в театре, не могу его не любить. Второй был композитором совершенно гениальным для своего времени. Он был, что называется, на злобу дня. У меня разрыв сердца получится, потому что я очень люблю обоих. Это вопрос «кого больше любишь — маму или папу?».

Как думаете, может ли человек, выросший среди панельных домов Теплого Стана, иметь такой же творческий потенциал, как, скажем, итальянец, игравший в детстве на улицах Флоренции?

Я никогда специально не задавался этим вопросом, но всегда считал, что человек, который вырастает среди красоты, продолжает стремиться к ней. С другой стороны, мы видим таких людей, как многие наши гениальные дирижеры, композиторы, выросшие в Советском Союзе, — Светланов, Мравинский. Наверное, именно потому, что вокруг все было так серо, они и стремились к чему-то такому, к чему никто не стремился.

Как вы относитесь к попыткам популяризации классической музыки? Скажем, к тому, что делает Мацуев...

Денис, в первую очередь, великолепный музыкант, очень серьезный музыкант. Но еще он очень энергичный и веселый человек, у которого много друзей, поэтому он часто мелькает на экранах. Классика всегда будет элитарной, это естественно. Видимо, есть доля правды в том, что классическая музыка и опера никогда не будут так же популярны, как футбол. А по поводу Мацуева поймите такую вещь: он играет концерт перед залом наизусть, у него огромная программа и уникальная музыка, но при этом ему еще хватает энергии, чтобы с кем-то пообщаться.

То есть вы считаете, что не стоит расширять круг для классической музыки?

Да нет, все должно идти естественным путем. А Денис удивительный человек, очень открытый. Дело не в музыке, а в его личности. И то, что он пользуется очень большим уважением очень закрытого сообщества музыкантов, — это факт.

У вас есть какие-нибудь способы быстро приводить себя в порядок перед концертом после длительного перелета?

Честно говоря, нет. Но скоро, я думаю, придется искать ответ на этот вопрос. Потому что годы идут. Пока я был молодым, это было вообще все легко, а сейчас чуть сложнее. Но пока могу прилететь и, даже если не выспался, сразу встать за пульт.

А у вас есть какой-нибудь аналог райдеров, как у рок-звезд?

Конечно, есть. Честно говоря, я даже не знаю точно, что там в бытовом смысле. У меня есть агентство, которое занимается всем этим и оберегает мои интересы. Но когда я приезжаю куда-то надолго и снимаю квартиру, тогда я выбираю довольно тщательно.

Вы отдаете преимущество квартирам? Вариант Набокова, жившего в отеле годами, вас не прельщает?

Да, большая квартира куда приятнее. Отель меня всегда немножко сковывает.