Алла Осипенко: «Балерина – это не профессия!»

16 июня 2012

Алла Осипенко: «Балерина – это не профессия!»
Интервью

Алла Осипенко: «Балерина – это не профессия!»

Выдающаяся танцовщица, отмечающая сегодня день рождения, воспитывалась в семье, где превыше всего была Россия.
Два десятилетия она была примой-балериной Кировского — ныне Мариинского — театра. Когда поняла, что в классических рамках ей тесно, ушла. Танцевала в труппе «Хореографические миниатюры» Леонида Якобсона, танцевала у Бориса Эйфмана. Более десяти лет преподавала за рубежом — во Франции, Италии, Америке... В США в 2000 году вошла в десятку лучших балетных педагогов

— Алла Евгеньевна, вы не скрываете своего возраста. Говорите, что вам восемьдесят.

— Говорю! Мне не верят. Вон паспорт лежит — убедитесь! Я один раз его уже выкинула в помойку.

— Шутите!

— Нисколько. Надо было поменять паспорт. Три паспорта — заграничный, старый и действующий — лежали вместе. Ну, думаю, эти мне не нужны. А выбросила, оказывается, тот, который нужен. Сказала, что потеряла. Выдали новый. С тем же возрастом. Нет бы.

— Как собираетесь отмечать круглую дату?

— Никак. Не знаю. Вот вчера из Михайловского театра позвонили. Они что-то задумали, но ничего мне не говорят. А Кировский театр уже отметил. Вдруг! Галя Мшанская (тележурналист, жена Олега Басилашвили. — Прим. авт.) сказала Гергиеву, что у Осипенко круглая дата. Он включил в репертуар на май «Легенду о любви». (В этом балете Юрия Григоровича Алла Осипенко танцевала партию Мехменэ Бану. — Прим. авт.) В афишах значилось: посвящается Осипенко. Я на спектакле была — вышла на сцену, поклонилась. Так разволновалась, что зрителям не сказала «спасибо». И сейчас не могу себе простить! Потом спохватилась: «Что ж это я? Подумают: неблагодарная. Не сказала: «Спасибо, что пришли. Спасибо, что помните». Это дорогого стоит.

— Будем считать, что вы извинились и сказали «спасибо» зрителям сейчас — через нашу газету. К тому же, насколько я помню, вы сказали «спасибо» зрителям в 2010-м. На посвященном вам вечере балета из цикла «Корифеи русской сцены» в Театре Консерватории.

— Да, тогда не забыла. А тут сказала на поклоне «спасибо» только труппе. Но, повторяю, я растерялась! Это было так неожиданно и трогательно, что Кировский театр, с которым я рассталась неблагополучно, вспомнил обо мне.

— На человека можно обижаться, но не на театр же...

— У меня никакой обиды нет. Наоборот, я сейчас очень благодарна судьбе, что так случилось. Представляете: меня бы выгнали на пенсию! Давным-давно. И сидела бы я и ничего не делала. А уйдя из театра, я продлила себе творческую жизнь. И это счастье. Кстати. Года полтора назад балетную труппу Малого театра возглавил Начо Дуато. «Вы знаете, я на вас собираюсь ставить», — сказал он мне. Я ничего не ответила — я просто обомлела. Потом подумала: «Старуху Изергиль»? В общем, посмеялась.

— Дуато едва ли вас в танце видел — слишком молод. Наверное, и фамилию такую не слышал.

— Нет, фамилию он знал.

— Значит, ваша мировая слава не миф! Докатилась она и до Испании, откуда родом Дуато! Или, может, в Англии, где он учился, Начо услышал фамилию Осипенко?

— Во всяком случае, он меня знал. И было у него желание что-то со мной поставить. Но пока реальных предложений не поступало. Да я уже и не хочу. У меня пропало то, что всегда было, — утром вставала с предчувствием счастья: сегодня в театр! Сейчас уже такого стремления — бежать в театр -нет. Несмотря на мой неугомонный характер, сижу на этом диванчике и голоса не подаю. Но почему-то меня постоянно кто-то выискивает. Кому-то, оказывается, я нужна.

— Балерины уходят на пенсию в 36?

— В 38, по-моему. Сейчас раньше: они же в 16 лет начинают, а мы начинали в 18. Для выхода на пенсию двадцать лет стажа нужно.

— Я вот к чему. Приходится слышать довольно часто про балерин: «Конечно, танцевать тяжело, но не тяжелее, чем работать в поле или в шахте...»

— Балетные уходят на пенсию не потому, что тяжело танцевать.

— Потому что не могут танцевать так, как прежде?

— И не потому, что они не могут танцевать как прежде. Вы знаете, я не смогу вам ответить на этот вопрос. Я сама не понимаю, почему в 38? Это же самый расцвет! Ты уже знаешь, как танцевать, пришел опыт, мастерство, ты еще полна сил и много чего можешь. 36, 37, 38 лет — это возраст профессиональной зрелости. Будь моя воля, я бы закон поменяла. Кстати! Все говорят, вот и вы тоже: балерина уходит! Раньше «балерина» — это было звание, дарованное императором. «Балерина императорского театра». А сейчас балерина — это как профессия. Мы никогда не говорили о себе: я балерина. Я — танцовщица. Даже Наталья Михайловна Дудинская, по-моему, не говорила, что она балерина. Это мы, младшие, про них, уже многого достигших, могли сказать: балерина Алла Шелест, балерина Наталья Дудинская. А теперь вот такую маленькую девочку в школе (Академии русского балета. — Прим авт.) встречаешь: «Ты кто?» — «Балерина». Ну как это так?

— А у вас в трудовой книжке что написано?

— Если бы я знала! Во всяком случае, не «балерина». Наверное, «танцовщица».

— Вот уже без малого четыре десятилетия к месту и не к месту повторяется набившая оскомину визборовская фраза: «А также в области балета мы впереди планеты всей». Как вы думаете, и сегодня наш российский балет впереди планеты всей?

— Я так не думаю. Не первое место мы занимаем — это точно.

— Чем можно объяснить «сдачу позиций»?

— Непростой вопрос. В двух словах не ответишь. Наверное, тем, что такое бескорыстное отношение к профессии, какое было прежде, сейчас редко встречается. Нам не давали ролей — мы проливали слезы, мы не спали по ночам. Подобного я сейчас не наблюдаю. Вероятно, современные танцовщики и танцовщицы материально стали жить лучше, чем мы, поэтому у них нет такой безумной тяги к творчеству. Они больше думают о положении, о деньгах. Но должна вам сказать, что среди моих учениц таких нет. Они все-таки живут прежде всего театром.

— Вы много преподавали за рубежом...

— Рудик Нуреев меня силком заставил! Мало того, что он заставил меня преподавать в Гранд-опера, так он еще ходил на мои уроки, чтобы дать понять, что я, как педагог, чего-то стою.

— Может быть, сейчас не стало высококлассных педагогов?

— Во всяком случае, авторитетов уровня Вагановой у нас сейчас нет. Была Агриппина Яковлевна, и все тянулись, старались дотянуться до ее уровня. Никому, правда, не удалось. Осипенко далеко не Ваганова! Какое-то внутреннее горение, вероятно, есть, и оно передается ученикам. На уроках, на репетициях мне кажется: сейчас вскочу и покажу, что и как. Конечно же, я не из тех, кто пришел, отрепетировал и ушел. И Таня Легат такая же. Таня фанатка, она всю себя отдает творчеству, Михайловскому театру. Она — с огромной западной практикой. А больше я так с ходу и не могу назвать, кто бы еще.

— И при всем при том уровень русской балетной школы по-прежнему высок?

— Конечно! Сколько наших педагогов уехали на Запад! А балерин эстра-класса! Наташа Макарова сейчас в Сан-Франциско, ездит по Европе, по Южной Америке. Я не знаю, какой она педагог, но как балерина она дает больше, чем кто-либо.

— «Я родилась в семье, где превыше всего была Россия», — говорили вы мне в одном из первых наших интервью. Тогда вы еще в родном Петербурге бывали наездами — из Америки. Сейчас, к сожалению, тема эмиграции для некоторых россиян вновь актуальна...

— За полчаса до вас на вашем месте сидела женщина. Она спросила: «А почему вы не остались на Западе? Что, у вас не было такой возможности, как у Нуреева, у Барышникова?» И я в который раз, отвечая на подобные вопросы, говорила: «Была возможность — была официальная возможность: меня приглашал Леонид Мясин в «Балет Монте-Карло», меня уговаривал Серж Лифарь остаться в Париже. Были еще предложения. Но я отказалась. Почему? Да потому, что воспитывалась в семье, где превыше всего была Россия. Россия — это Родина. С большой буквы. Невский проспект — малая родина. Я так и сына воспитывала. Ванечку при поступлении во французскую школу спросили: «Где твоя родина?» — он подумал и сказал: «Черная речка». Если человек твердо стоит на своей земле, его не сманить никаким калачом. Замок мне на Западе подарите, денег уйму — и что? Я буду сидеть в этом замке и думать: зачем мне эти деньги?.. Я никого не осуждаю, просто у каждого своя судьба.

Владимир Желтов,
«Невское время»
16 июня 2012 г.