СМИ о нас
17.08.2012
Михаил Мессерер: людям становится не до шуток
Балетмейстер Михаил Мессерер в интервью «ДП» вспомнил, как в детстве играл с самолетиком Василия Сталина, и поведал, как генеральный директор Михайловского театра Владимир Кехман относится к титулу «банановый король».С кого начались Мессереры как знаменитая артистическая семья?
— С моего деда Михаила Борисовича. Зубной врач по профессии, он был безумно театральным человеком. Из восьми его детей пятеро стали заметными деятелями искусств. Старший — Азарий — был выдающимся актером. По совету Вахтангова взял звучный псевдоним Азарин Азарий. Михаил Чехов писал ему: «Ты, дорогой Азарич, мудр своим талантом».
Следующая — Рахиль. Потрясающей красоты женщина, звезда немого кино, под псевдонимом Ра Мессерер в
Наконец, младшая сестра — Суламифь; моя мама, прима-балерина Большого театра и чемпионка СССР по плаванию. Помню, у нас дома стоял приз — фигурка пловчихи — в 1928 году мама выиграла всесоюзную спартакиаду.
Следующее поколение — дети Ра и Михаила Плисецкого: Майя, Александр и Азарий. Все трое танцевали в Большом театре. Александр умер довольно рано. Азарий после Большого уехал на Кубу, сейчас он педагог в знаменитой труппе Мориса Бежара Bejart Ballet Lausanne. Про Майю (Плисецкую. — Ред.) все знают. Сын Аса-фа — театральный художник Борис Мессерер. Как известен брак Майи с Родионом Щедриным, так известен и брак Бориса с Беллой Ахмадулиной, которая не так давно ушла из жизни.
Говорят, отношения вашей мамы и Майи Плисецкой были не безоблачны.
— После того как мы убежали из Советского Союза (1980 г. — Ред.), мама из своих воспоминаний о родных вычеркнула все неприятное и оставила только положительное, обо всех отзывалась с любовью. Мама обожала Майю. Когда ее отца, крупного советского чиновника, расстреляли, а мать отправили в ГУЛАГ, Майя жила у моей мамы, которая ее воспитывала, следила за тем, чтобы девочка продолжала учиться в школе Большого театра. И, когда пришли забирать Майю в детский дом для детей врагов народа, где, разумеется, ни о каком балете не могло быть речи — то есть мир лишился бы великой Плисецкой, — мама легла на пороге: «Через мой труп!» Можете себе представить: в
Вашей маме, народной артистке РСФСР, лауреату Сталинской премии, по рангу было положено танцевать правительственные спектакли. Вы Сталина не видели из-за кулис?
— Все-таки я родился в
Приходила Светлана Аллилуева, которая была любительницей театра и тоже дружила с мамой. Когда в феврале
Как вы решились на побег из СССР?
— Конечно, решиться трудно. Хотя мы с мамой давно это обсуждали. Сейчас молодежи не понять того времени. Было противно без конца слышать ложь из ящика, от коллег. Люди были вынуждены постоянно врать друг другу и, в конце концов, врать самим себе, заставляя себя верить в то, как они обожают ре жим, боясь, что иначе вранье получится не очень убедительным. Когда солист Большого Саша Годунов остался в Америке, по возвращении труппы в Москву на собрании все обязаны были заклеймить «мерзавца-отщепенца». Помню, главный балетмейстер театра Юрий Григорович произнес речь, над которой артисты моего поколения потом долго смеялись: «Он скатится туда же, куда скатились их ленинградские предшественники Макарова и Нуреев...» А что ему, бедному, оставалось говорить?
Главная сенсация последнего российского балетного сезона — переход из Большого в Михайловский Натальи Осиповой и Ивана Васильева...
— С глубочайшим уважением отношусь к Большому театру, к его директору господину Иксанову, я сам из Большого, у меня много друзей там, поэтому не считаю правильным это комментировать. Но мне кажется, для российского искусства важно, чтобы ребята имели базу в России, а не переехали, допустим, в Нью-Йорк.
Но можно ли сказать, что они инвестировали в Михайловский театр свои талант и славу?
— Безусловно, для нашего театра это ценнейшее приобретение.
В этом сезоне они станцевали ваши «Лебединое озеро», «Лауренсию» и новые редакции «Баядерки» и «Дон Кихота». Понятно, что вы, педагог, можете им дать. А что они вам?
— Работать с ними — удовольствие. Даже на репетициях порой дух захватывает — обращаюсь в благодарного зрителя, вынужден заставлять себя делать замечания, повод для которых, несомненно, есть. Я ведь и сам всегда стараюсь учиться у своих учеников. И у Сильви Гиллем, и у Тамары Рохо — называю звездные имена, потому что они известны, но иногда и у начинающей девочки, у молодого мальчика есть чему поучиться. И у коллег нужно учиться всю жизнь, нельзя останавливаться.
Как распределяются обязанности между вами и художественным руководителем балета Михайловского театра Начо Дуато?
— У нашего театра свой путь. Вектор развития нашей труппы — стать самой современной в России, а желательно — и в Европе. С этой целью Начо ставит спектакли: переносит свои известные работы и создает новые. Что может быть лучше для наших артистов, чем работать с корифеем современной хореографии? Сам я новых текстов не сочиняю, моя специальность — классика. Мне важно, чтобы качество ее исполнения у нас не уступало качеству исполнения современной хореографии. Мне очень помогают наши педагоги-репетиторы. Но каким бы замечательным ни был репетитор, он неизбежно будет тянуть в свою сторону. Каждый — творческий человек, и он точно знает, как лучше. А если его не менее выдающийся коллега на то же самое имеет противоположный взгляд, кто-то должен принимать решение. Если не следишь за спектаклем как единым целым, он расползется на лоскуты.
Отечественные балетные консерваторы считают, что все лучшее — в советском прошлом. Но тоска по тому времени — это ведь обыкновенная тоска по молодости. Как провести грань между действительно ценным и рухлядью, памятной с детства, а потому любимой?
— Да, пожалуй, молодость лучше старости... Но неверно зацикливаться на том, что было в твои лучшие годы. Придя в Михайловский театр, я сначала предложил директору Владимиру Кехману поставить «Лебединое озеро» Матса Эка или Мэтью Боурна. Однако он выбрал классическую «старомосковскую» редакцию Александра Горского, которую я действительно знаю и люблю с детства. И это решение Кехмана оказалось правильным, спектакль получился удачным.
Как вы находите общий язык с Кехманом — человеком совершенно другой среды и опыта?
— Но он на этой должности уже 5 лет, из которых я близко наблюдаю его года четыре. Идеальных людей не существует, однако должен заметить, что лучшего директора театра мне трудно представить. От него — бизнесмена (Владимир Кехман владеет компанией — импортером фруктов JFC. — Ред.) можно было ожидать организаторского таланта, но то, что человек в кратчайший срок поймет столько про музыкальный театр, причем в мельчайших деталях, стало приятной неожиданностью.
Мне кажется, Кехман стал разбираться в предмете лучше многих окружающих его профессионалов.
Притом все эти годы про него принято писать: «Банановый король занялся театром...»
— Что до этого дурацкого ярлыка, то, во-первых, его бизнес — не только бананы, и даже далеко не только фрукты, а во-вторых, Володя относится к таким вещам с самоиронией. У него, слава Богу, прекрасное чувство юмора, выгодно отличающее его от множества директоров, с которыми жизнь сводила меня на Западе. Правда, если он сталкивается с малейшим разгильдяйством, то людям становится не до шуток... Он никогда не кричит, это не его стиль менеджмента, но одного его взгляда порой бывает достаточно.
Недавно Кехман объявил, что в январе 2013 г. выйдет ваше «Пламя Парижа». То есть вы продолжаете линию восстановления сталинских драмбалетов.
— Работая 30 лет на Западе, со стороны я видел зияющую брешь: в российском балете потеряны замечательные спектакли 1930-1950-х. Потому приветствую Мариинский театр, восстановивший «Спартака» и «Шурале» Леонида Якобсона. Это не значит, что должны идти только такие спектакли, но не годно их терять. Если кто-то обвинит меня в ретроградстве, то не приму этот упрек. Четыре года назад, возглавив Михайловский балет, я сразу договорился с французским хореографом Жаном-Кристофом Майо, чтобы он поставил у нас свою гениальную «Золушку», то есть первым в России его пригласил Михайловский. И только теперь Большой позвал его на постановку. Договорился я и с молодыми английскими хореографами Алистером Мариоттом и Лиамом Скарлетом — только что они потрясли лондонских зрителей и критиков своими работами в программе, посвященной многолетнему художественному руководителю Королевского балета Монике Мейсон.
17.08.2012
«Деловой Петербург»
Дмитрий Циликин