СМИ о нас
14.12.2011
«Если мне предстоит сдать экзамен перед Россией — лучше начинать со «Спящей красавицы»
Начо Дуато — о дышащем балете, засилье крыс и свободе выбора16 декабря в Михайловском театре (Санкт-Петербург) состоится премьера «Спящей красавицы». Балет Чайковского ставит Начо Дуато. Со знаменитым испанцем встретилась корреспондент «Известий».
— «Спящую красавицу» в России называют «энциклопедией классического балета», а в вашей практике ведь была до сих пор только одна постановка классики — «Ромео и Джульетта».
— Я так решил: если уж мне предстоит сдать этот экзамен — перед Михайловским театром, перед русским балетом, перед Россией — лучше сразу начинать со «Спящей красавицы». Так сказать, нырнуть в воду головой.
— Но пришлось работать в непривычной технике — на пуантах.
— У меня такое ощущение, что сейчас я артистов поправлял больше, чем их педагоги, которые на пуантах всю жизнь танцевали. Я ведь получил классическое образование и почти не занимался танцем модерн. То есть я не уверен, что мою хореографию можно назвать модерном. Во всяком случае, если это и модерн, то он гораздо ближе к классической хореографии, чем многие думают.
— Что у вас останется от «энциклопедии»?
— Все будет новое. Останутся только музыка и сама сказка. Правда, и музыку я подсократил, чтобы сделать балет более подвижным, живым. Когда я говорю, что ставлю этот балет, люди хватаются за голову: какая скука, какой он длинный, снова этот бесконечный третий акт... Поэтому я решил создать более увлекательный балет, чтобы люди не смотрели на часы. Балету больше 100 лет, зритель поменялся. Конечно, что-то важно сохранить. Но раз уж я здесь — надо что-то и поменять. При всем уважении к музыке Чайковского, надо дать ей новый импульс.
У меня в балете будет больше воздуха, он будет дышать. Всю пантомиму мы вырезали. На сцене нет «массовки», которая стоит просто для картинки. Все танцуют. Нет героев, которые выходят только для того, чтобы костюмы продемонстрировать. И декорация — более элегантная, минималистичная, даже аскетичная. Чтобы больше внимания было уделено артистам. Я стремился поговорить с людьми через их сердца, а не через зрение. Знаете, такие бывают сказки для детей: поднимаете одну картонную страничку — там лес, другую — там замок... А третий акт вообще не надо воспринимать всерьез. Это же сказка, детская сказка! Это особенно важно сегодня, когда в мире столько происходит плохого.
— Говорят, у вас артисты так рвались танцевать, что даже на крыс была очередь.
— Да, все хотели танцевать именно крыс. Потому что это очень танцевальная роль. У нас на самом деле даже не крысы, а такие существа — вроде тараканов. Сколько можно крыс? В «Щелкунчике» — крысы, в «Спящей красавице» — крысы, всюду крысы...
— Что осталось от хореографии Петипа?
— Ни одного па. Все па — мои. Как и замысел, образы, декорации. От Петипа — разве что аттитюд в конце. (Делает жест руками.)
— Дань уважения?
— Ну да — привет, Петипа! Чтобы солистка тоже сделала это красивое движение. Это здорово, что исполнители мне доверились. В результате вы увидите и мои задумки, и их. И, конечно, они мне помогли в па-де-де, потому что Леонид (премьер Михайловского театра Сарафанов.
— «Известия»), когда просишь его что-то сделать, сразу предлагает какое-то решение. Он просто фантастический артист! Меня удивило их отношение: когда я давал им какой-то классический вариант, они сопротивлялись — нет, мы это уже в Петипа танцевали, давайте что-нибудь посовременнее. Они сами хотят перемен, это я остро почувствовал.
— Почему же у вас, как и встарь, фею Карабос танцует мужчина? Когда-то в Ленинграде была постановка с Дудинской: злая фея — не старая карга, а роковая красавица.
— Но у нас ведь тоже не старушка, у нас мужчина танцует красивую женщину! И потом, в первом составе — мужчина, во втором — женщина, я предлагаю два образа.
— В спектакле не заняты ваши новые звезды — Наталья Осипова и Иван Васильев.
— Они приехали две недели назад, а мы репетируем с сентября. Они будут танцевать 29 и 30 декабря. Ну а в следующем году я точно поставлю балет специально для них, потому что они прекрасные артисты. Некоторые пишут: Михайловский ограбил Большой театр — украл Осипову с Васильевым. Но люди уходят и приходят, потому что сами этого хотят. Тот шаг, который сделали Осипова с Васильевым, характеризует их как людей смелых, которые четко представляют, куда идут. Их решение поможет другим артистам в России добиваться большей свободы, больше себя пробовать.
— Вы знаете, что вас сравнивают с Петипа?
— Когда я только приехал сюда, одна журналистка меня спросила: «Вам тоже мама повязала на дорогу шарфик, как Петипа?». Я ответил: «Ну нет, Петипа было 19 лет, когда он уезжал, а я, можно сказать, уже пожилой». (Смеется.)
— А вы легко решились ехать в Россию?
— Si!.. То есть когда мне только предложили ехать, первая реакция была — «Нет!». А потом подумал: ехать стоит по тем же причинам, которые меня пугают. Другая культура, другой язык, на котором я мечтаю заговорить, другой менталитет, другой классический театр.
— У вас есть планы дальше работать с классикой?
— Для театра важны широкий репертуар, разнообразие и равновесие. Но сначала я хочу хорошенько подготовить артистов, чтобы они могли танцевать все. Чтобы хореографы к нам приезжали — и у них прямо глаза разбегались, кого выбрать. В марте мы выпускаем «Многогранность. Формы пустоты и тишины» на музыку Баха, балет из двух актов. Вот фотографии (показывает на огромную доску, на которой — все артисты балета Михайловского). Это мои два премьерных состава.
Ирина Тумакова,
«Известия»
14 декабря 2011 г.